zdej se
Как же мне потрясающе.
Во мне сейчас две противоречивых идеи - писать-писать-писать, или довериться внутренней полозковщине и "драгоценно то, что хватило ума не присвоить, не сфотографировать, не облечь ни в одну из условностей".
Я не знаю, какая из них ближе к правде, и есть ли вообще правые, но я знаю, что Брно - это такой город тепла, замедления, заземления, заботы, разрешений. Фантастически подробный, в этих цветах-текстуре-запахах, завершенный, цельный, многогранный, но не ищущий в тебе восторженных глаз. Бесконечно старший, где-то на правильной грани Взрослого и Заботливого Родителя.
Я отвечаю на это.
Это так странно после волнующей Праги - она даже не вызывает к диалогу, она просто говорит с тобой сразу и скорее о себе; после чарующего Петербурга, который пять лет спустя все равно старается нравиться тебе и от этого неловко; после равнодушного, хотя и вымученно-гостеприимного Сочи - города-невротика, который смертельно устал, но продолжает стараться выглядеть лучше всех; после уверенного в себе и потому расслабленного Сухума, в конце концов, который двадцать лет зализывает раны, упрямо нравится тебе в основном искалеченным и вовсе не обращает внимания на то, что шрамы нравились тебе больше здоровой ткани. После Новосибирска, в конце концов.
Самый близкий, пожалуй, Кампхенгпхет - часто вспоминаю его сейчас.
Я на своем месте.
Во мне сейчас две противоречивых идеи - писать-писать-писать, или довериться внутренней полозковщине и "драгоценно то, что хватило ума не присвоить, не сфотографировать, не облечь ни в одну из условностей".
Я не знаю, какая из них ближе к правде, и есть ли вообще правые, но я знаю, что Брно - это такой город тепла, замедления, заземления, заботы, разрешений. Фантастически подробный, в этих цветах-текстуре-запахах, завершенный, цельный, многогранный, но не ищущий в тебе восторженных глаз. Бесконечно старший, где-то на правильной грани Взрослого и Заботливого Родителя.
Я отвечаю на это.
Это так странно после волнующей Праги - она даже не вызывает к диалогу, она просто говорит с тобой сразу и скорее о себе; после чарующего Петербурга, который пять лет спустя все равно старается нравиться тебе и от этого неловко; после равнодушного, хотя и вымученно-гостеприимного Сочи - города-невротика, который смертельно устал, но продолжает стараться выглядеть лучше всех; после уверенного в себе и потому расслабленного Сухума, в конце концов, который двадцать лет зализывает раны, упрямо нравится тебе в основном искалеченным и вовсе не обращает внимания на то, что шрамы нравились тебе больше здоровой ткани. После Новосибирска, в конце концов.
Самый близкий, пожалуй, Кампхенгпхет - часто вспоминаю его сейчас.
Я на своем месте.