zdej se
Два года назад я жила на Гагаринской, была отчаянно влюблена в человека и вещества, меня доламывало по одному из городов, как-то между делом я писала статьи и предпочитала не то, что не оглядываться, но и не озираться.
Я мало спала, делила дом с человеком, к которому испытывала щемящее чувство благодарности и жалости разом, я много удивлялась себе и этому миру. Боялась страшно, но, как и прежде, шла - потому что еще более невыносимо быть не могло.
Самые большие воспомнинания той осени - спальня, одна из книг Короленко, иглы в бедре, темная кровь, которая заставляет все-таки вернуться в этот мир и постараться не измарать зеленый ковер; лес, конечно, лучший из лесов - холодно, поломанная на дольки шоколадка в кармане, нещадно зудящая правая скула; моя лоджия вечерами и Chanel Egoist лучшего из мужчин, где-то на фоне - текила и сухое красное. Мята и лаванда.
Год назад я жила на Октябрьской, пыталась разобраться с таблетками, делала чертовски много, получалось чертовски мало, но людям нравилось. Я происходила, мир происходил, но едва ли можно сказать, что мы шли рядом.
Я ехала в город, который люблю, считала выходным день, который заканчивался в шесть вечера (он был один такой), я ела потому, что так сказал мой терапевт, я была настолько между мирами, насколько не была никогда ранее.
Из той осени со мной остался, конечно, Город - Сашка, Эрмитаж, дацан, Елагин; останутся улицы, по которым я шла вечерами; останется тень у входной двери, панический ужас от еды и просто так; привкус таблеток; рабочий чат и база на гуглдокс с трогательными комментариями; институт останется, в конце концов, я много думаю о нем сейчас.
Из этой я хочу взять лучший из городов и уютнейшую из кухонь; знакомые песни под гитару в общаге и под мостом, поход в бар в пижамных штанах и пледе, завернутую в этот плед гитару, гомон и гогот; трамваи; коробочку с работой Мухи и так трогательно подходящую к ней трубочку; уроки чешского и наспех схваченные на улице слова; вид на залитый солнцем кампус и лежащий в тумане город; Москву с чайной и кошками; вкусы - чуть сладкий дым и разный чай, аромат жареных каштанов и сахарной пудры.
Я мало спала, делила дом с человеком, к которому испытывала щемящее чувство благодарности и жалости разом, я много удивлялась себе и этому миру. Боялась страшно, но, как и прежде, шла - потому что еще более невыносимо быть не могло.
Самые большие воспомнинания той осени - спальня, одна из книг Короленко, иглы в бедре, темная кровь, которая заставляет все-таки вернуться в этот мир и постараться не измарать зеленый ковер; лес, конечно, лучший из лесов - холодно, поломанная на дольки шоколадка в кармане, нещадно зудящая правая скула; моя лоджия вечерами и Chanel Egoist лучшего из мужчин, где-то на фоне - текила и сухое красное. Мята и лаванда.
Год назад я жила на Октябрьской, пыталась разобраться с таблетками, делала чертовски много, получалось чертовски мало, но людям нравилось. Я происходила, мир происходил, но едва ли можно сказать, что мы шли рядом.
Я ехала в город, который люблю, считала выходным день, который заканчивался в шесть вечера (он был один такой), я ела потому, что так сказал мой терапевт, я была настолько между мирами, насколько не была никогда ранее.
Из той осени со мной остался, конечно, Город - Сашка, Эрмитаж, дацан, Елагин; останутся улицы, по которым я шла вечерами; останется тень у входной двери, панический ужас от еды и просто так; привкус таблеток; рабочий чат и база на гуглдокс с трогательными комментариями; институт останется, в конце концов, я много думаю о нем сейчас.
Из этой я хочу взять лучший из городов и уютнейшую из кухонь; знакомые песни под гитару в общаге и под мостом, поход в бар в пижамных штанах и пледе, завернутую в этот плед гитару, гомон и гогот; трамваи; коробочку с работой Мухи и так трогательно подходящую к ней трубочку; уроки чешского и наспех схваченные на улице слова; вид на залитый солнцем кампус и лежащий в тумане город; Москву с чайной и кошками; вкусы - чуть сладкий дым и разный чай, аромат жареных каштанов и сахарной пудры.