[Туа Эхтер]

собирать вещей не больше, чем входит к тебе в рюкзак,
не заводить собак и детей.

собирать вещей не больше, чем входит к тебе в рюкзак,
не заводить собак и детей.

не толстей, не привязывайся, не богатей,
уходи в такую ночь: серебристый зигзаг
молнии, оборванные линии электропередач,
дождь в лицо и немного град.
позади лежат восемь жизней твоих удач
и горят.

в детстве казалось: самое страшное - обрасти жирком,
врасти в свой чрезмерно уютный дом,
помнишь, как читал "Цитадель",
как боялся, что герой так и останется капиталистом и мудаком,
и как радовался, когда он сбежал, прорвался,
не растворился в мире густом,
утек, просочился в щель.

в детстве думал: самое верное - рвать узлы,
перекусывать зубами или перерезать ножом.
дети все, как волчата, голодны, крепки, злы,
не отягощены воспоминаниями и багажом.

в детстве думал: самое страшное -
город один навсегда,
человек один навсегда,
дом один навсегда.
думал: надо менять квартиры и города,
телефонные номера,
пейзажи двора -
именно в тот момент, когда ты понял: пора.

а теперь в двадцать три считают тридцатилетним,
а теперь стоишь на камушке предпоследнем,
если дальше прыгать - то в темноту, от которой болят глаза,
из которой ни голосов, ни вестей.
и стоишь, повторяя все громче и все сильней:

"собирать вещей не больше, чем входит к тебе в рюкзак,
не заводить собак и детей".

Мироздание каждый день дает мне новые и новые уроки.
Из рюкзака и трех коробок моих вещей останется два рюкзака - городской с техникой и походный с вещами. И тот, я полагаю, не битком.
Впереди целая жизнь, говорю я, вместо того, чтобы писать про полгода серьезной работы.
Я переезжаю в Москву, которая меня почему-то зовет, а октябре, если все по плану, начинается мой учебный год в Брно.

Мне девятнадцать, я, кажется, в гармонии с собой и миром, у меня теплые отношения с теми, кого я люблю, и мне все удается.
Аминь.